Легендарное Оружие.

(«Сказка ложь, да в ней намек...» (русск. пословица.))

 У всех на слуху известное и довольно затасканное выражение - «легендарные мечи». Однако мало кто знает, что общего у сказочного оружия с его реальным прототипом, поэтому из наполненных мистическими чудесами легенд я попробую выделить «сухой остаток», оставив боевые свойства в чистом виде - так сказать, «вкус еды, а не масла».

 Так случилось, что мне пришлось довольно долго работать с людьми, испытывающими нездоровый, граничащий с поклонением интерес к Востоку - Китаю и Японии. Превознося оружейное мастерство  этих стран, они не знали собственной европейской истории, ее оружейных корней и достижений. Впрочем, и историю оружия Востока они тоже не знали как должно, иначе бы малость подостыли. Во времена походов Александра Македонского воины грозного императора Цинь Шихуанди храбро сражались даже не железными, а бронзовыми мечами, потому что при всех своих достоинствах китайские оружейники овладели искусством изготовления клинковой стали почти на тысячу лет позже кузнецов закавказского племени халибов.
Говорят, что самая лучшая клинковая сталь - это древний индийский булат. Согласно легендам, умению изготавливать необычайной крепости сталь индусы научились у какого-то спустившегося с гор племени кузнецов, обосновавшегося в Пенджабе - самом древнем княжестве Индии. Достоверно не известно, когда это произошло, но неоспоримо то, что достоинства индийского стального оружия смог оценить Александр Македонский, когда в 4-м веке до Р.Х. вторгся в северо-западную часть Индии.
 В битве с войсками царя Пора македонцы победили и взяли в плен самого царя. Он сражался как храбрый воин и остался жив лишь благодаря своему стальному панцирю, который мечи и копья воинов Александра не смогли пробить. До наших дней дошли сведения, что властитель одного из индийских княжеств (кажется, Пенджа-ба) подарил Александру 2,5 тонны стали в слитках - по тем временам подарок, достойный царя. Аристотель, учитель Александра Македонского, называл индийскую сталь «феррум кандидум» - «белое железо».
 За давностью лет письменных свидетельств о реальных качествах древнего оружия осталось очень мало, всего несколько коротких сообщений. Так, Филон Византиец в 3-м веке  
Шлем этрусков времен Александра Македонского
написал о привозимых из Испании мечах, что если хотели испытать их на гибкость, то клали клинок на голову, подтягивали  концы к плечам, а затем отпускали. Клинки кельтиберов оставались прямыми, сколько бы раз не повторяли это испытание.
 Более-менее подробно о свойствах мечей, изготов-ленных настоящими мастерами своего дела, говорится в дати-руемом началом 6-го века письме короля остготов Теодориха Великого. В этом письме он выражал призна-тельность вождю германского племени вандалов Тразамунду за присланные в подарок мечи. Теодорих пишет: «Ваши мечи разрубают даже брони и более дорогие качеством железа, чем ценностью золота. Их полированная поверхность блестит так, что ясно отражает черты смотрящего, а лезвия выточены так равномерно остро, что можно подумать, будто они вышли из плавки, а не выкованы из отдельных полос. В их выточенных   прекрасными долами серединах видишь мельчайшее переплетение червячков столь разнородных оттенков, что чудится, будто светящийся металл пропитан разными красками Ваш шлифовальный камень его так тщательно очи-стил, ваш изумительный песок так искусно отполировал, что обратил блестящее железо в своего рода зеркало для мужей. Мечи, которые по своей красоте могли выйти только из мастерской Вулкана, с таким изяществом выработаны, что исполненное рукой кажется не изделием смертных людей, а божественным произведением.»
 Можно указать, что вандалы, владельцы этих снискавших столь возвышенную похвалу мечей,«прославились» диким погромом захваченного ими Рима, когда крушили все, что не могли унести с собой. Позднее со своей родины в Прибалтике они переправились в Северную Африку, в район Карфагена, где и основали свое королевство.
 Несколько других германских племен, переселившихся в Британию, были сначала так же удачливы и основали свое королевство в Кенте. До конца пятого века продолжа-лось массовое переселение германцев на остров, сопровождаемое непрекращающейся борьбой с кельтскими племенами бриттов. Описывая эту борьбу, летописцы указывали, что «...бритты бежали от англов, как от огня». Действительно, германцы были не только свирепы, но и неплохо вооружены. 
 

Ковка по-индийски

Легенда о Беовульфе.

О германских мечах англо-саксонского периода, схожих с мечами вандалов, неплохо поведано в эпической поэме «Сказание о Беовульфе»,за-писанной в 8-м веке, но рас-сказывающей о более ранних событиях. Сюжет ее не притязает на реальность, но вполне романтичен. Беовульф, чье имя означает «пчелиный волк», т.е. мед-ведь, был племянником короля геатов - одного из скандинавских племен, которое обитало на южном побережье современной Швеции. Он узнал, что на королевский дворец данов (датчан) уже многие годы нападает человекообразное чудовище Грендель и пожирает по ночам лучших из воинов.
 Беовульф отправляется к данам и в жестоком поединке побеждает чудовище, оторвав у него правую руку. Смертельно искалеченный Грендель скрывается, все радуются и славят героя, но уже на следующую ночь появляется мстительная мать Гренделя и убивает еще одного воина. Наутро Беовульф разыскивает по кровавому следу логово Гренделя, находящееся в пещере на дне населенного   чудовищами озера. В озеро бесстрашный победитель Гренделя нырнул один и там, в подводном дворце, он вступил в поединок с великаншей. Победив и ее, он со славой возвращается на поверхность, предъявив в доказательство подвига голову Гренделя, уже умершего от раны.
 В поэме много интересного, но всего не перескажешь и остановимся на мечах. Для поединка с чудовищами даны вручили Беовульфу проверенное оружие:

«...меч с рукоятью, старин-ный Хрунтинг,
лучший из славных клинков наследных.
Были на лезвии, в крови за-каленном,
зельем вытравлены узор-ные змеи».

Поэтический перевод на русский язык довольно точен, поскольку этот датский меч имел узор с названием «warmfa», т.е. примерно такой же, как «переплетения червячков разнородных оттенков» в мечах вандалов. В современной немецкой литературе такой тип узора так и называется «пестрочервячным» - Wurmbundt. Разнообразные оттенки деталей узора получаются из-за использования при изготовлении меча нескольких сортов металла. В ливонских сагах прямо пишут, что меч Коле-ве-Пега, героя одного из сказаний, был откован из семи сортов железа и стали. На Руси подобные мечи называли «харалужными», но это уже совсем другая история.
 Примечательно, что в эпических описаниях мечей особо выделяется их происхождение, былая принадлежность славным воинам. Хранимая в памяти людей родословная оружия свидетельствует о изначально присущих ему выдающихся качествах, о надежности и испытанности во многих битвах. Мечи в те времена носили собственные имена и передавались по наследству из поколения в поколение. Само собой разумелось, что его нынешний владелец обладает им лишь временно -были владельцы до него, будут и после. Так и Беовульф перед поединком просит данов в случае его гибели вернуть на родину его меч и кольчугу, чтобы они были вручены достойному воину так же, как когда-то они достались ему самому.
 В наше время это обязывающее наследие героизма прочувствовал и выразил Владимир Высоцкий:

«...Поспеши же ладони у павших разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Если путь прорубая отцов-ским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою ты по-стиг, что почем,
Значит, нужные книги ты в детстве читал.»

Легенда о Виланде.

Люди помнили не только прежних знаменитых владельцев оружия, но хранили и имя мастера - оружейника. Так, в сказании без особых пояснений, как о чем-то общеизвестном пишется, что наследственная кольчуга Беовульфа была изготовлена Виландом - мол, каждый знает, кто он такой. Действительно, он был самым прославленным оружейником древней Европы. Неизвестно, кто на самом деле послу-жил прообразом Виланда, но в самом древнем исландском сборнике преданий записано, что Виланд был сыном короля финнов.
 Его судьба описывается в нескольких сказаниях и с некоторыми отличиями. По одной версии, одиноко жившего в глуши чудо-мастера Виланда захватили в плен слуги шведского короля, из другой следует, что после долгих скитаний он сам пришел к его двору. Как бы то ни бы-ло, но Виланд оказался во власти сурового скандинавского ко-роля.
 Вообще-то Сигурд, но так мог выглядеть и Беовульф во время своей последней битвы с драконом
 Однажды Виланд нечаянно уронил в море взятый им на время нож короля и, испугавшись наказания за потерю ценной вещи, побежал в кузницу и быстренько сделал неотличимую копию потерянного ножа. Король сначала не заметил подмены, но во время пира, когда он стал отрезать этим ножом кусок мяса от кабаньей туши, нож легко рассек всю тушу и глубоко воткнулся в стол. Онемевший сначала от изумления, сообразительный король заявил, что это не его нож и потребовал от Виланда ответа. Тому пришлось рассказать, как было дело.
 Придворный оружейник позавидовал мастерству Виланда и вызвал его на соревнование. С некоторой долей коварства Виланд вызвался отковать меч, а сопернику предложил изготовить защитный доспех. Несколько недель ковал Виланд свой меч и, когда он был готов, решил испытать его. Здесь в разных вариантах легенды описаны разные испытания. По одному варианту, меч разрубил мешок, набитый шерстью и камень, величиной с быка, а по другому - меч воткнули в ручей и пустили по течению гусиное перышко. Когда течение прижало перышко к лезвию меча, оно тут же рассеклось надвое.
 Однако мастер решил, что может сделать меч еще лучше и сказал сам себе: «Если могу сделать лучше, зачем делать плохо?». Сказано сделано, и Виланд порубил свой меч на мелкие кусочки, которые затем дал проглотить гусям. Собрав помет этих гусей и отделив от него обработанные гусиным желудочным соком стальные опилки, Виланд сварил их в монолит и уже из этого «порошкового булата» изготовил меч. (Кажущаяся не-колько странной «гусиная» обработка имеет на самом деле весьма реальное практическое значение. Как показали новейшие исследования, поверхность стали в гусиных желудках насыщается азотом, что повышает ее твердость даже больше, чем традиционная цементация.)
 Виланд на этот раз решил, что такой меч, которому он дал имя Миммунг, слишком хорош для короля. За три дня он отковал другой меч, попроще, но внешне неотличимый от Миммунга, который и решил после состязания отдать королю. На состязании он положил Миммунг на голову облаченного в шлем и панцирь противника и, слегка надавив, разрезал его пополам.
 Жадный король по наущению супруги не захотел отпускать победителя и приказал подрезать ему подколенные сухожилия, чтобы Ви-ланд не бродил по свету, а работал на своего хозяина. Выбрав момент и крайне жестоко отомстив королю (убив двух его сыновей и изнасиловав дочь), Виланд все равно убежал, унеся с собой меч.
 Но приносящее смерть совершенное оружие губительно действует на несовершенных людей, обладающих им. Во всяком случае, оно не приносит им счастья. И Роланд, и Зигфрид, и Сигурд, и Иван-царевич - все они владели чудо-мечами, которые не спасли их от гибели. Так и сын Виланда, Виттих, не желая, чтобы прославленное творение отца попало в руки преследующих его врагов, прыгнул вместе с Миммунгом с высокого утеса в бушующее море

Легенда о Масамуне

 О знаменитых мастерах времен более поздних довольно подробно говорится в японских летописях. Во времена Беовульфа японцы только еще начинали учиться у китайских и корейских мастеров умению ковать железные мечи, а каким был уро-вень их оружейного искусства, когда Виланд ковал свой острейший Миммунг, и вовсе неизвестно. Зато этому народу свойственно бережно хранить традиции и сегодня они помнят имена тридцати двух тысяч (!) своих оружейников прошлого. Среди них одними из лучших по мастерству считаются два кузнеца - Масамуне и Мурамаса.
  Однажды Мурамаса, гордясь остротой изготовленного им меча, вызвал на состязание своего старшего современника Масамуне. Мурамаса воткнул меч в быстрый ручей и плывущие по течению опавшие листья, натолкнувшись на лезвие, рассекались надвое. (Не правда ли, знакомый сюжет?) Масамуне, сказав, что меч не должен быть таким хищным, также воткнул свой меч в дно ручья, но несомые течением листья не наталкивались на клинок, а огибали его
  Очень сомнительно, что это состязание состоялось на самом деле, поскольку в год смерти одного мастера другому едва исполнилось семнадцать лет. Однако мечи Сензо Мурамасы, родившегося в 1341 году и, «по некоторым данным», все же успевшего поучиться у Масамуне, действительно считались жадными до крови и приносящими несчастье. Кроме того, они особенно «невзлюбили» правящее семейство Токугавы, члены которого то ранились мечами мастера, а то и вовсе совершали харакири. Сам Токугава Иэясу дважды поранился его мечами, и дошло до того, что однажды он сразу же порезался при осмотре меча, качество которого ему похвалили. «Ну, -сказал Токугава, - не иначе, как это меч Мурамасы!» Так и оказалось, что клинок меча ковал этот умелый мастер со скверным характером. -
В результате таких безобразий творения Мурамасы были официально запрещены и подлежали уничтожению. Впрочем, несмотря на запрет, до сего дня сохранилось около 40 подлинных клинков Мурамасы. Можно добавить, что в давние времена    «неблагородные» клинки Мурамасы ценились не очень высоко и стоили примерно в 20 раз дешевле, чем клинки лучших учени-ков Масамуне.
  Кстати, об учениках. Обласканный ценителями оружия Окадзаки Горо Ниудо Масамуне (1265-1358) начал учиться кузнечному ремеслу с семнадцати лет. Он учился делу у многих известных мастеров, осмыслил их опыт и в итоге достиг такой степени искусства, что его имя часто употребляют в сочетании со словом «великий».
 В энциклопедии оружия Джорджа Камерона Стоуна, изданной в Нью-Йорке в 1961 году, о Масамуне сообщается, что однажды его приемный сын Самонджи помогал учителю в кузнице и во время закалки мастером своего меча сунул руку в воду, чтобы узнать ее температуру. Результат печален - за посягательство на его секрет закалки Масамуне немедленно отрубил эту руку. От этого, или по другим причинам, но Самонджи вскоре умер. Впрочем, по версии А. Баженова - автора недавно изданной книги «История японского меча», руки лишился другой ученик Масамуне - Садамуне. Возникает мысль - если «мирный» Масамуне был так крут, то каков же был «вредный» Мурамаса? Дело давнее, свидетелей в живых не осталось, а сведе-ниям из переводных книг до-верять можно, но осторожно.

Современный клинок катаны.
Из истории японского оружия более-менее достоверно известно, что Самонджи (Саемон Сабуро Ясуйоши), был одним из десяти лучших учеников Масамуне. Со временем он стал известным мастером, основателем собственной школы и его даже именовали О-Са, т.е. «великий Са». Да и Садамуне стал «немалым» мастером, по рей-тингу и стоимости клинков (несколько килограммов золотых монет) обойдя и Мурамасу и Самонджи, что для однорукого кузнеца многовато. На мой взгляд, не в меру любопытный ученик сурового мастера был действительно наказан, но не искалечиванием через отрубание руки тупой заготовкой клинка, а отрезанием фаланги пальца в соответствии с давней японской традитрадицией. Так сказать, зарубка на память.  
 

 Легенда о легендарной остроте.

 Все ухищрения оружейников, будь то режимы закалки или состав стали, в конечном счете направлены на дости-жение максимальных боевых свойств. Другое дело, что свойства эти у различных видов оружия также различны. Для топора одни, для тонкой шпаги другие. Естественно, требования к оружию были весьма высоки.
  В своем малоизвестном романе «Талисман» Вальтер Скотт описал состязание короля Ричарда Львиное Сердце и султана Саладина. Султан булатным клинком рассек шелковую седельную подушку, набитую конским волосом, а король своим рыцарским мечом - железную рукоять палицы. И, как говорят юмористы, «...они разошлись, довольные друг другом.»
  В реальности, арабские хронисты действительно писали, что от франков вывозят такие острые мечи, что рубят даже железо. Рубить железо доспехов - это, в общемто, со времен Теодориха Великого прямая обязанность мечей. На иллюстрациях видно, как одни славные воины непринужденно разрубают других воинов, несколько менее славных, но все же облаченных в защитные доспехи.
  Воины заказывали и надевали доспехи для того, чтобы их (воинов) было трудно разрубить, поэтому просили мастеров сделать панцири и шлемы попрочнее. Доспешники старались как могли и со временем научились делать такую броню, что прорубить ее любым мечом уже просто не хватало сил. Есть историческое описание, как воину настучали мечами по шлему так сильно, что он не мог его снять после боя и кузнецу пришлось выправлять его на наковальне не снимая с головы - до того он был помят. Но все же не прорублен!
 Но если нельзя прорубить, можно постараться проткнуть в слабых местах и клиночники придумали граненый и толстый боршверт - «меч протыкатель», изображенный на другой иллюстрации. Но на этом, собственно, история европейских мечей кончилась, а о пришедших им на смену саблях поговорим чуть позже.
  Совсем на другом конце света, на гористых дальневосточных островах, ценились несколько иные свойства мечей - быть может потому, что свои доспехи японцы поначалу делали из толстой кожи. Японцев очень привлекала острота, и один из первых прославленных мечей они назвали «Кусанаги» - «Коситель травы». По классической легенде их мест-ный принц спасся, скосив этим мечом заросли подожженной врагами травы. Ну, у нас-то сенокос - дело обычное... Правда, тот легендарный сенокос был очень давно и металлы тогда были другие. Со временем японцы стали использовать в доспехах металл, и даже много металла, поэтому от мечей потребовалась способность рубить железо. Самураи сказали «Надо!», кузнецы ответили «Есть!». Известен факт, что один мастер своим мечом перерубил ствол ружья, им же самим изготовленного. Похожий трюк повторил мастер фехтования времен 2-й Мировой войны, который для поднятия боевого духа армии отрубил катаной ствол у пулемета. Как говорится, можем, если захотим. Однако рубка железа считалась дурным тоном и особой славы не прибавляла ни кузнецу, ни фехтовальщику. Во всяком случае, сказаний на эту тему я не знаю. Другое дело - острота. Следующий легендарный, но реальный меч назывался «Отрубатель бород». Если им случалось отрубить кому-нибудь голову, то заодно отсекали и бороду. Хотя какая уж у японцев борода - Иван Грозный рядом с ними просто дядька Черномор! Заодно вспомним Виланда, как он целый мешок с овечьими волосами рассек, да и Саладина с его подушкой сюда же притянем. Но самый прославленный в смысле остроты японский меч назывался «Адзука», т.е. «Боб». Так его назвали оттого, что падающий на лезвие этого меча свежий боб рассекался надвое. Это да, это сильно...
  Мне с детства запомнился рассказ старого узбекского мастера-оружейника о том, как он в юности вызвал на состязание другого, уже прославленного мастера. Старейшина его селения, прежде чем позволить рисковать авторитетом, рода, проверил сваренный из стальнойпроволоки узорчатый кинжал на остроту. Он на лету рассек волос из своей бороды и внимательно рассмотрел концы - чисто разрезано, или только надрублено и разломано. Остался доволен осмотром и в итоге дело кончилось «ничьей» в пользу молодого мастера.
 Позже мне рассказывали, что можно наточить клинок из хорошей стали до такой степени, что волос рассекается даже не на лету и с размаха, а просто от дуновения, будучи аккуратно положен на лезвие. Я долго считал это байкой, пока недавно мне это не продемонстрировали. Оказалось, что просто надо уметь точить.

 Легенды о «гурде», кавказском «волчке» и «мече пророка».

 Умение умением, но и сталь клинка должна быть «не любой». Для меня изрядным раздражителем является миф о «славе русского оружия», потому-то после войн 19-го века специалисты с горечью писали, что «...русская кавалерия рубить не умела, поскольку физическая сила кавалеристов вполне обесценивалась тупостью оружия». Даже спустя изрядное время после обустройства передового по тем временам Златоустовского завода (уже к концу века устаревшего) историк кавказских походов генерал В.Патто писал отнюдь не хвалебные песни о русском оружии : «.. за счет своей отваги и силы русские кавалеристы успешно противостоят восточным конникам, но крепость и острота ятаганов и шашек, сделанных из дамасской стали, значительно превосходит крепость сабель наших солдат.» По этим причинам, а также по велению устоявшейся моды, как отмечали современ-ники, «...черкесское оружие носили всегда и все офицеры русской армии.» Однако слава и кавказского оружия была изрядно преувеличена, потому-то подлинно хороших клинков, откованных умелыми мастерами из хорошей стали, в общей массе кавказского оружия было немного. Местные мастера для обеспечения сбыта своей кустарной продукции маскировали ее под качественный европейский «импорт», применяя древний метод фальшивых клейм. Например, армейский офицер в середине 19-го века писал, что чеченские оружейники «...по неизменному обычаю своих отцов подделывают шашки, называемые волчками».
  А «волчок»-то прибежал с Запада! Мастера из южно-германского города Пассау еще в 14-м веке начали ставить на свои изделия известнейший фирменный знак - схематичное изображение бегущего волка. Оружие из Пассау, главным образом мечи, прославилось своим качеством по всей Европе и даже на Востоке. Неудивительно, что клеймо стали подделывать. ВЕвропе за это серьезно наказывали, поэтому конкуренты из Золингена в 1464 г попробовали официально выкупить у Пассау их фирменный знак. Попытка не удалась и золингеновские оружейники начали понемногу использовать популярную марку начиная лишь с 18-го века. А к 19-му веку, т.е. к началу затяжной Кавказской войны, у горцев накопилось изрядное количество и пассауских, и золингеновских «волчков».
Вероятно, кавказские племена плохо разбирались в живописи, поэтому клинки с бегущим волком у них назывались «терсмаймун», что по-персидски значит «трусливая обезьяна». В Чечне лучшими считались сабельные клинки с изображением двух волчьих голов и двумя латинскими буквами посередине. Возможно, эти клинки были льежской работы. Чеченцы называли их «терсмеймуль», т.е. так же, как черкесы называли золингеновские  и  пассаусские «волчки», но переводили это название несколько по-ино-му - «ревущая обезьяна». До-вольно странно, что кавказ-цы дружно узнавали в клей-ме не волка, которого часто видели, а обезьяну, которую не видели в горах никогда.
Не менее высоко, чем «волчки», на Кавказе ценились сабли «гурда». В кавказской легенде, на свой лад объясняющей происхождение и самих клинков «гурда» и их названий, рассказывается, как один прославленный мастер вызвал другого на соревнование. В доказательство пре-восходства своей шашки он одним ударом перерубил барана, чем, однако, не убедил соперника. Тогда, воскликнув «Гурда!», что значит «Смотри!», разрубил и клинок упрямого мастера, и его самого.
На самом деле происхождение самого слова «гурда» можно связать и с тюркским возгласом «вурда» - «ну, бей!», но надежнее отнести его к тюркскому же названию большого тесака - «курде». Само клеймо «гурда» представляет собой серповидные зубчатые линии, часто со словом «Генуя» между ними и несколькими точками по бокам. Очевидно, что хорошую рек-ламу этому оружию сделали генуэзские клинки старинной работы, которые легко разрубали толстые гвозди. Генуэзцы издавна торговали с черкесами, начиная с 12-го века, а несколько позднее даже основали в Крыму свои колонии. После завоевания Крыма Турцией эта торговля прекратилась и подлинных генуэзских клинков в общей массе оружия с этим популярным клеймом было относительно немного.
 Конечно, было бы неверным утверждать, что все оружие кавказской выделки было грубой и низкокачественной подделкой. Были и классные мастера, были и старинные оружейные традиции. Одним из самых известных центров производства клинков сабель и шашек на Кавказе является дагестанский комплекс селений Амузги - Кубачи.
 Лучшим клиночником всех времен, по общему амузгинскому мнению, считался умерший в 1929 г мастер Рабадан Багомедов. «Никогда не бывало ни в древние времена, ни в теперешние артиста клинка в Амузги более совершенного, чем он». Однако Багомедов не изобретал какой-то невиданной чудо-стали, а ковал свои клинки из старых пружин вагонных буферов, которые приобретал в Дербенте. Металл для навариваемого лезвия он свари-вал из старых ножичков шеффилдской стали, которую в горах называли «альхана».
 Широко известны амузгинско - кубачинские подражания «зульфикару» - магической сабле Мухаммеда и его зятя Али. Эта сабля была столь прославлена в мусульманском мире, что можно встретить надписи на клинках типа «Нет героя кроме Али, нет меча кроме зульфикара!». В описаниях говорится, что Мухаммед через несколько лет после Хиджры в одной из битв отобрал у побежденного вождя местного племени оружие, которое в его руках приобрело магическую, сокрушительную силу. Позднее он передал это оружие своему зятю Али, который не посрамил его славу.
 Что именно это было за оружие, сейчас точно не известно и споры о его виде идут до сих пор. Имеет хождение довольно сомнительный перевод названия, обозначивший «зульфикар» как клинок, который имел два конца или острия. Действительно, самые ранние из известных образцов подражаний «мечу пророка», например, хранящийся в стамбульском музее клинок конца 14-го века, имели раздвоенный конец, образованный треугольным вырезом непонятного назначения. Кавказцы решили, что два острия на конце - это вид «в профиль» двух клинков, сваренных у рукояти и несколько смещенных по высоте относительно друг друга к концу. По этой или другой причине, кавказские «зульфикары» имели сразу два клинка, пружинящие и громко звенящие, когда их вытаскивали из ножен.
 Однако частица «зуль» по-арабски значит «имеющий», а «фикар» является множественной формой слова «позвонок» и буквальный перевод имени оружия - «имеющий позвонки». Возникшую было у меня теорию об очень уж экзотическом виде этого оружия пришлось отвергнуть, потому-то во фразе о «мече Али» употребляется слово «сейф», т.е. именно меч. Возможно, трофейный клинок Мухаммеда был с «бугристым», т.е. волнистым лезвием. Впрочем, зная мало, не буду говорить много. По крайней мере, на эту тему.
 Златоустовские оружейники испытывали большое влияние Кавказа и в 1836 году изготовили раззолоченный «зульфикар», два булатных клинка которого были, что примечательно, именно с волнистыми лезвиями. Полагают, что он предназначался в подарок цесаревичу Александру.
 Мода на кавказское оружие кончилась с выходом на рабочий режим Златоустовского оружейного завода. У боевых армейских офицеров уже к концу Кавказской войны сложилось общее мнение, что кустарному восточному оружию следует, как правило, предпочитать фабричное златоустовское. Справедливости ради надо заметить, что требования к оружию массовых армий и оружию элитных бойцов не во всем совпадают и опытные воины своими «нестроевыми» клинками штучной работы перерубали даже ружейные стволы того времени. Понятно, что эти самые элитные бойцы подвергали оружие самому строгому отсеву и долго учились отличать простую «ручную работу» от клинка действительно знающего свое дело мастера.

Л. Б. Архангельский