ЗАГАДКА ДОМЕННОЙ ПЕЧИ

 Тысячелетия, прошедшие с того времени, когда в пламени костра был обнаружен первый металл, позволили металлургам накопить огромный опыт, помогавший решать разнообразные практические задачи. Хуже обстояло дело с научным обоснованием сути процессов, протекающих при выплавке чугуна, стали, цветных металлов. Многие аспекты огненного дела еще в прошлом веке продолжали оставаться тайной за семью замками.
 Пожалуй, самой большой загадкой даже для специалистов высокого ранга был доменный процесс. Одним из первых, кто приоткрыл завесу над таинством превращения железной руды в чугун, стал русский доменщик Михаил Александрович Павлов - впоследствии выдающийся ученый, академик, один из крупнейших авторитетов в области доменного производства.
 Металлургическое «амплуа» М.А. Павлов выбрал себе еще в студенческие годы, учась в Петербургском горном институте. Летом 1884 г. он проходил практику на металлургическом заводе в Юзовке (ныне Донецк). Больше всего будущий инженер интересовался работой доменных печей, внутри которых день и ночь царило жаркое пламя и гудели раскаленные ветры.
 Впоследствии в книге «Воспоминания металлурга» Павлов рассказал о своих первых впечатлениях от доменной печи и о запомнившемся ему разговоре с сыном хозяина завода англичанином Джоном Юзом (автор называет его на русский лад Иваном): «Я бродил вокруг нее этой приземистой каменной башни, одетой в сплошной железный кожух с открытым устьем наверху, через которое выбивалось пламя, - и не находил никого, кто мог бы дать мне какие-либо объяснения, касающиеся работы печи. Я заходил в химическую лабораторию завода, которая помещалась у доменных печей, и встречался там с младшим сыном старого Юза - Иваном Юзом, который исполнял обязанности химика. Он был достаточно любезен, чтоб допускать меня в лабораторию и отвечать на мои вопросы; он уж говорил, хотя и плохо, по-русски.
 О доменной печи он не мог чего-либо рассказать мне. «Даже самый лучший мастер, - говорил он, - не сможет объяснить, почему вчера у него домна дала хороший чугун, а сегодня плохой. Управление доменной печью - искусство; оно приобретается долгими годами практики, передается в Англии от отца к сыну; многого в нем объяснить нельзя».
 Приблизительно то же говорили нам о доменной плавке и на лекциях в Горном институте.
 Однажды Иван Юз спросил меня:
 - Что вы все время ходите в доменный цех? Неужели вам нравится доменное дело?
 - Да, нравится.
 - Чем? Почему?
 - Потому что другие его не понимают и не любят.
 - Как так?
 - Да так. Вы же сами говорили, что никто - ни один инженер, ни один мастер, ни один профессор - не понимают, что делается в доменной печи. А ведь ею надо управлять!
 -Но ведь не вы же будете этим заниматься?
 - А почему не я?
 Он посмотрел на меня и улыбнулся. Но ответил вежливо.
 - Это довольно трудное дело.
 - Да, это трудное дело, - согласился я.»
 Трудное дело стало главным делом всей жизни замечательного ученого-металлурга. Он внес огромный вклад в развитие доменного процесса, совершенствование конструкции печей, улучшение их тепловой работы. Благодаря его нововведениям, проводимым на разных заводах, домны, как правило, давали больше чугуна, улучшалось качество металла.
 Когда Павлов был уже известным авторитетом в области металлургии, ему вновь довелось встретиться с Джоном Юзом. Старые знакомые поговорили о заводе , где много лет назад сошлись их пути-дороги, вспомнили они и тот давний разговор о таинствах доменного процесса.
 «Но и теперь, - признался умудренный жизнью и опытом ученый, - если бы Юз спросил, ясно ли мне то, что происходит внутри домны, я - уже профессор, автор ряда трудов по металлургии чугуна, - затруднился бы ему ответить положительно. Откровенно говоря, не все нам ясно еще и сейчас». Эти слова, написанные примерно полвека назад, лишний раз показывают, каким сложным и интересным агрегатом является доменная печь.
 Если М.А. Павлов был доменщиком-теоретиком, решавшим все проблемы с научных позиций, то подлинным виртуозом-практиком доменного дела можно назвать Михаила Константиновича Курако, который по праву считается одной из самых ярких фигур в истории русской металлургии.
 Еще совсем мальчишкой Миша покинул поместье отца, сумевшего дать сыну неплохое домашнее образование, и пришел на металлургический завод. Здесь, в Екатеринославе (ныне Днепропетровск) он сначала работал пробоносом - доставлял пробы чугуна в лабораторию, затем его перевели в катали. Труд каталя был неимоверно тяжелым. В течение 12-часовой смены каталь должен был катать «козу» - громадную тачку, наполненную шихтой для домны. Зато на этой работе юноша все время находился рядом с печью и с интересом прислушивался к глухому гулу, доносившемуся из ее могучего чрева.
 Огненная стихия, совершавшая чудеса в шахте доменной печи, все сильнее влекла к себе молодого рабочего. В нем проснулся инженерный талант, властно требовавший для себя достойного приложения. Не имея специального образования, Курако уже вскоре постиг многие секреты доменного искусства и стал мастером своего любимого дела. Его постоянно тянуло туда, где работа была труднее и интереснее.
 В 1898 г. он переехал в Мариуполь и поступил на только что сооруженный металлургический завод с мощными по тем временам американскими доменными печами. Вскоре здесь произошло событие, которое прославило Курако на всю Россию.
 Неожиданно домны начали плохо работать, производи тельность их резко упала. Внутри печей рос «козел» - глыба спекшейся железной руды и застывшего чугуна. Выход был только один: останавливать печи и ломать их, чтобы вытащить «козла». Фирме предстояло понести крупные убытки, и хозяевам завода ничего не оставалось делать, как примириться с этим. За несколько дней до остановки первой печи, где «козел» был уже очень большим, в кабинет директора завода вошел Курако.
 - Кто ты и что тебе нужно? - грубо спросил директор, демонстративно переходя на «ты», Курако пофранцузски ответил:
 - Ты должен меня знать. Я горновой второй печи. Говорят, на днях начнут ломать первую домну?
 - Да, но какое тебе до этого дело?
 - Не ломайте печь!
 - Как же ее не ломать, если там «козел»?
 - «Козла» можно расплавить.
 - Расплавить? - Директор усмехнулся. - Уж не ты ли сумеешь это сделать?
 - Да, я. Дайте мне печь на несколько дней.
 Директор с нескрываемым любопытством внимательно оглядел горнового. В этом худом красивом парне чувствовалась какая-то сила, заставлявшая поверить в его слова. «В конце концов, чем черт не шутит: вдруг и в самом деле этому босяку удастся спасти печь. Если это случится, можно отхватить крупную премию, а терять нечего», подумал директор.
 - Что ты за это хочешь получить? Четвертной билет тебя устроит?
 - За такое дело фирма заплатит и сто четвертных, но мне нужны не деньги, а удостоверение, что я расплавил «козла».
 Несколько суток, не смыкая глаз, Курако и его помощники бились над печью. И домну удалось спасти. А ее спасителю был вручен фирменный бланк с печатью, где говорилось, что доменному мастеру М.К. Курако «поручена была печь с «козлом» и благодаря его умению через три дня пошла нормально».
 «Директора заводов, - вспоминал известный металлург академик И.П. Бардин, - охотились за Курако, как за драгоценной добычей. В случаях тяжелых аварий, когда, казалось, были исчерпаны все силы и средства, которые могли бы спасти положение, приглашали Курако, и он творил чудеса. Он являлся всегда спокойный, сосредоточенный, во главе своей изумительно спаянной бригады.
 Курако тотчас же принимался за работу и нередко ставил в неловкое положение кичливых инженеров, ученых с именами, известных доменщиков».
 Талантливый самоучка, ставший широко образованым специалистом, М.К. Курако мечтал построить в России металлургический завод нового типа - огромный, с мощными, полностью механизированными печами. Свои мечты он подкреплял делом: создавал оригинальные устройства и механизмы для доменных печей, вносил много нового в их конструкцию и технологию плавки, работал над проектом будущего завода-гиганта, который предполагалось соорудить в Сибири, в Кузнецком бассейне, богатом углем и железной рудой. Но осуществить свою мечту Курако не удалось: жестокий сыпной тиф оборвал в 1920 г. жизнь непревзойденного мастера доменного дела.
 Продолжателем куракинских традиций стал его ученик, будущий академик Иван Павлович Бардин. «Была ли у меня мечта стать металлургом? - писал он много времени спустя. - Мне было двадцать семь лет, когда я впервые увидел металлургический завод. Он поразил меня. Металлургия захватила все мое существо». Большую роль в становлении Бардина, как специалиста, сыграло знакомство с Курако и работа под его руководством. «Встреча с Курако совершила переворот во всей моей жизни, - вспоминал Бардин. - ... Меня Курако не только сделал опытным металлургом, инженером-доменщиком, но и научил мечтать о высокой металлургической технике».
 Именно Бардину суждено было воплотить в реальность мечту своего учителя, да и свою собственную: в 1932 г. в Сибири вырос индустриальный гигант - Кузнецкий металлургический комбинат. Техническим руководителем и душой этой стройки был И. П. Бардин. Тогда же он был избран действительным членом Академии наук СССР.
 Долгие годы Бардин считался признанным лидером и руководителем отечественной металлургической науки. Но он никогда не терял тесных связей с производством, постоянно бывал на предприятиях и стройках, щедро делился с металлургами своим богатейшим опытом. Его интересовали многие проблемы, но доменное производство всегда оставалось главным делом его жизни инженера и ученого.
 Любопытный эпизод, свидетельствующий о том, что Бардин как никто другой разбирался в тонкостях доменного процесса, произошел в 1957 г. в Чикаго во время его поездки в США. Сопровождавший академика главный металлург исследовательского отдела фирмы, которой принадлежал завод, решил воспользоваться случаем и спросил у ученого - признанного авторитета в черной металлургии, - какова может быть производительность чикагской доменной печи при использовании всех ее возможностей. Бардин осмотрел печь, выяснил мощность воздуходувок, поинтересовался качеством шихтовых материалов, а затем уверенно сказал: «75000 тонн за 31 день в месяце при холодной погоде».
 Ответ вызвал замешательство у заводских инженеров, поскольку они получали на этой печи в лучшем случае около 54000 тонн в месяц. Они недоверчиво покачали головой и высказали мнение, что либо доктор Бардин, желая произвести определенный эффект, допустил явное преувеличение, либо его познания в доменном деле, о которых много приходилось слышать, сильно преувеличены. Тем не менее они выразили готовность принять его советы по увеличению производительности печи.
 Спустя год, будучи вновь на заводе в Чикаго, главный металлург вспомнил об этом эпизоде и решил проверить, сбылся ли прогноз русского академика. Он спросил у заводских инженеров, сколько же чугуна дает теперь доменная печь. «Не 75000 в месяц», - ответили ему работники завода. «А сколько же», - поинтересовался тот и услышал в ответ: «74 592 тонны за октябрь». Эта «ошибка» академика убедительно доказывала, что человек обрел полную власть над некогда непокорной и загадочной доменной печью.

( По книге С.И. Венецкого "Загадки и тайны мира металлов").